Падение вверх
Это не просто автобиография — это путешествие от полной утраты себя к осознанному выбору и внутренней свободе.
Через полгода мне оторвало руку, и я совсем не представляю, как жить.
А пока я сплю. Я - сонная рыба. За окном моей квартиры не слишком морозные - 5°, лёгкий снежок. Телевизор спорит о «проблеме 2000», эксперты уверяют, что по правилам новый век начнется только через год. Только через час власть уйдет бессменному. Москва, город возможностей, везде бурлит жизнь.
Я не имею к этому никакого отношения. Все свои 24 я лежу, как елочный шарик в коробке, окруженный плотным слоем ваты.
Я не имею к этому никакого отношения. Все свои 24 я лежу, как елочный шарик в коробке, окруженный плотным слоем ваты.
Ничего не хочу, ни о чем не мечтаю, не задумываюсь, ничем не интересуюсь.
У меня в руках дипломы об окончании медицинского училища, потом психфака - ничего этого я не выбирала, вынесло течением. Я хожу в школу - это единственная профильная вакансия, куда берут свеже слепленных сырых психологов. Я пока кусок теста, мною удобно затыкать дыры: дежурю в библиотеке, заменяю воспитателей и везде на подхвате. Работа, метро, телевизор, книжки, еда, прогулки, молодой человек, с которым мы вместе много лет - это вся моя жизнь.
Она рушится одним днем в июле. Он просто уходит, уверяя, что так лучше для меня.
Ерунда какая! Я не мечтаю о платье, семье или детях (я просто не умею мечтать). Мне плохо в этих отношениях (я пойму это только через месяц, когда почувствую разницу). У нас на самом деле нет будущего, общих целей и ценностей (в этом я разберусь еще несколько отношений спустя). Я даже не люблю его (тогда я и близко не представляю, что это такое).
Но он - моя привычная жизнь, и я чувствую себя собакой, которую выгнали из дома. Я скулю, ползаю в ногах, заглядываю в глаза, только бы хозяин позволил вернуться. Я не умею жить без него совсем, и физически ощущаю невыносимую боль в том месте, где был человек. Как если бы мне оторвало руку. Я не плачу - просто слезы неконтролируемо текут из моих глаз почти круглосуточно, как из крана, где прохудилась какая-то прокладка.
Из окончательной апатии меня выталкивает злость. Ах так?! Да пошел ты! И вдруг просыпаюсь.
Вместе со мной и злостью просыпается свобода - я же могу выбирать! За пределами моей коробочки обнаруживается ЖИЗНЬ.
Немедленно прокалываю уши и покупаю себе краски с холстами (представляю твое презрительное лицо). Начинаю тратить на себя деньги (ни перед кем не отчитываться и не откладывать!). Делаю свой первый загранпаспорт (он так и пролежит чистым). Хожу на свидания (ужас сайтов знакомств продлится недолго, я брошу эту затею). Стаптываю сапоги в ночных клубах. Ну нет, вот теперь я совсем не хочу жить как раньше, даже не зови!
Это время, когда мне остро захочется, наконец, стать нормальной - зарабатывать, худеть, водить машину, красиво одеваться, путешествовать, чего-то хотеть.
За несколько лет я перебираю и бросаю работы, как кто-нибудь любовников. Из школьной психологии ухожу в HR, реорганизую службу персонала на молочном заводе, ухожу в B2B, потом в консалтинг. Меняю города, стремительно расту, веду тренинги, создаю комьюнити специалистов по управлению персоналом, пишу книгу, обучаю на курсах и читаю лекции в институте.
Разочаровавшись, все бросаю - не то.
Пробую себя в холодных продажах. Хорошо поднимаюсь в деньгах, но выгораю за несколько месяцев. В день, когда меня с треском увольняют, радостно напиваюсь.
Вообще не мое.
Разочаровавшись, все бросаю - не то.
Пробую себя в холодных продажах. Хорошо поднимаюсь в деньгах, но выгораю за несколько месяцев. В день, когда меня с треском увольняют, радостно напиваюсь.
Вообще не мое.
Понимаю, что проблема не в сферах и компаниях - я фатально не могу подчиняться. Мне нужно Свое Дело. Мне хочется по-настоящему помогать людям, а в бизнесе человек часто все равно остается числом или функцией.
Открываю мини-отель в Подмосковье. Сложный, интересный опыт, но я снова чувствую себя изнасилованной. Я знаю этот вкус с 9, когда у меня появился отчим. Склизкое чувство ненависти и беспомощности, когда ты много лет подряд просыпаешься от тянущихся к тебе под одеялом рук.
Открываю мини-отель в Подмосковье. Сложный, интересный опыт, но я снова чувствую себя изнасилованной. Я знаю этот вкус с 9, когда у меня появился отчим. Склизкое чувство ненависти и беспомощности, когда ты много лет подряд просыпаешься от тянущихся к тебе под одеялом рук.
Тот же вкус. В пятницу свой любовно по камушку собранный дом я отдаю холеным белым воротничкам и их женам, приехавшим на уикенд. В воскресенье из заблеванного коттеджа, усеянного презервативами и окурками, сломав и трусливо спрятав что-нибудь, выезжают помятые матершинники, нестоящие на ногах. Я начинаю остро ненавидеть алкоголь. Меня с души воротит от каждого заезда. Не хочу иметь с этим ничего общего!
Из выгорания меня вынимает тряпка с ведром...
Я спрашиваю себя, что могу делать хорошо в любом состоянии духа? И вешаю объявление, что занимаюсь уборками в квартирах.
Спрос шквальный! Заказов больше, чем часов в сутках, постоянные клиенты в радиусе получаса от дома, отличные заработки. Физически тяжело, но закрывая дверь клиента, внутри себя я легка и свободна.
Два года эта история кормит меня, но я знаю, что это временно и ощущаю ее фоном, который даёт мне ресурс для внутренней работы. Выползая из очередной квартиры, я дохожу до ближайшего кафе и тут же переключаюсь. Слушаю много лекций, читаю, думаю.
Два года эта история кормит меня, но я знаю, что это временно и ощущаю ее фоном, который даёт мне ресурс для внутренней работы. Выползая из очередной квартиры, я дохожу до ближайшего кафе и тут же переключаюсь. Слушаю много лекций, читаю, думаю.
В это время я разбираюсь с неприязнью к собственному телу.
С детства полненькая, я считаю тело своим личным врагом. Любой взгляд или комментарий - это они обсуждают меня. От школьного буллинга, психического насилия эндокринологов и нищих 90-х со мной остался во всем некрасивый «жиртрест», который по определению никому не может нравиться. Он умеет только заслуживать любовь и уйдет много времени и терпения, пока я смогу искренне почувствовать себя иначе. И плавать голышом в маленьких бухтах, и любя одевать его, и наслаждаться вниманием.
Меня снимают для телевидения в сюжете о московских домработницах - никто не хочет афишировать свое занятие, а я горжусь им. Я отлично убираюсь, но мое уникальное торговое предложение - издержки настоящей профессии. Я никогда не лезу в жизнь своих клиентов, не комментирую беспорядок в их квартирах, не учу их жить.
В этот время меня гораздо больше волнует другое: я хочу понять, как освободиться от детской травмы насилия.
Меня уже отпустило лютое презрение к отчиму, но всё еще обижает мамимо предательство. Отчима уже нет в живых, а мама до самой своей смерти не сможет принять свою ответственность за случившееся.. Мы никогда не сможем поговорить об этом, я никогда не почувствую от нее той любви и поддержки, в которой нуждалась. Но последние 15 лет это не будет иметь для меня никакого значения.
Мне предлагают открывать клининговую компанию. Но я уже знаю, что не буду - вряд ли мироздание щедро поделилось со мной мозгами, чтобы я потратила жизнь, смахивая пыль.
Мне предлагают открывать клининговую компанию. Но я уже знаю, что не буду - вряд ли мироздание щедро поделилось со мной мозгами, чтобы я потратила жизнь, смахивая пыль.
Как психолог я представляю из себя ничего. Постоянно чуть-чуть консультирую, но в реальности не помогаю.
У меня даже близко пока нет системного понимания человека. И ни одного работающего инструмента в руках. Спасает только мое умение слушать - они приходят выговориться.
У меня роман, который снова сожжёт меня в пепел, но много лет выбираясь из-под обломков наших отношений я научусь, наконец, любить. Я пройду все стадии зависимости, манипуляций, взаимных попыток изменить друг друга, пока искренне не смогу пожелать ему счастья не со мной.
У меня роман, который снова сожжёт меня в пепел, но много лет выбираясь из-под обломков наших отношений я научусь, наконец, любить. Я пройду все стадии зависимости, манипуляций, взаимных попыток изменить друг друга, пока искренне не смогу пожелать ему счастья не со мной.
Я рою землю носом, чтобы найти ответы на вопросы, которые теперь не дают мне спать. Зачем я живу? В чем смысл?
Я осваиваю коучинг, системные расстановки, соционику. Пробую холотропное дыхание, йогу голоса, женские практики.
Пропускаю через себя десятки разных методов. Безжалостно выкидываю все, что не отзывается.
Мне уже тесно в Москве. Я путешествую везде, куда получается выбраться: езжу на фестивали по саморазвитию, в командировки по России, волонтером добираюсь на Байкал, в Карелию, месяц живу на необитаемом острове в Белом море.
Пропускаю через себя десятки разных методов. Безжалостно выкидываю все, что не отзывается.
Мне уже тесно в Москве. Я путешествую везде, куда получается выбраться: езжу на фестивали по саморазвитию, в командировки по России, волонтером добираюсь на Байкал, в Карелию, месяц живу на необитаемом острове в Белом море.
Мне давно душно в России. Я чувствую себя инородным телом в культуре, замешанной на страхе, примитивных имперских замашках, фальши, бюрократии, вдруг снова надвигающемся «совке». Потом, проехав множество на первый взгляд «пьющих» стран, я увижу пропасть. Мне придется принять, что моя страна беспощадно искалечена бытовым алкоголизмом, который мы отрицаем.
Потом, часто встречая соотечественников в самых разных уголках мира, я безошибочно буду узнавать их по напряженному лицу и недоверию в глазах - проклятое наследие целого века непрекращающегося внутреннего террора.
Это потом. А пока я передвигаюсь по городу только в наушниках. Мне невыносимы лица, особенно в электричках - замес несчастья, агрессии и ограниченности. Я знакома с множеством светлых людей и проектов, но мне уже тогда понятно, что никто из нас не остановит поезд, несущийся под откос.
Потом, часто встречая соотечественников в самых разных уголках мира, я безошибочно буду узнавать их по напряженному лицу и недоверию в глазах - проклятое наследие целого века непрекращающегося внутреннего террора.
Это потом. А пока я передвигаюсь по городу только в наушниках. Мне невыносимы лица, особенно в электричках - замес несчастья, агрессии и ограниченности. Я знакома с множеством светлых людей и проектов, но мне уже тогда понятно, что никто из нас не остановит поезд, несущийся под откос.
Я не думаю об этом, но вопрос, когда я еду, уже висит в воздухе.
Фальстарт - приглашение работать в Штаты. Я еду на кабальные условия, но тогда кажется 53 этажу нью-йоркского небоскреба можно простить все. Пока я раздаю свою старую жизнь, мне дважды отказывают в визе.
Недостающего ускорения мне добавляет абсолютный апокалипсис лета 2010.
Надышавшись через мокрую простыню сизым дымом горящих торфяников, я спешно планирую климатическое бегство.
Впереди обычная московская зима месяцев на восемь, которая достала меня уже до печенок. Перезимовать где-то, где не так затяжно серо и холодно - пока все, что я хочу.
Выбор Турции предсказуем - близко, солнечно, дешево. И случаен - в Турцию к знакомой собирается моя подруга, и я «сажусь на хвоста». Мне 35, и это моя первая заграница.
Надышавшись через мокрую простыню сизым дымом горящих торфяников, я спешно планирую климатическое бегство.
Впереди обычная московская зима месяцев на восемь, которая достала меня уже до печенок. Перезимовать где-то, где не так затяжно серо и холодно - пока все, что я хочу.
Выбор Турции предсказуем - близко, солнечно, дешево. И случаен - в Турцию к знакомой собирается моя подруга, и я «сажусь на хвоста». Мне 35, и это моя первая заграница.
У меня ноль языков, куча предрассудков и тревоги.
Еще пять лет назад я равнодушно перелистываю фотоальбомы из путешествий моей тети - Европа, Африка, Австралия, Америка... Зачем вообще куда-то ехать? Везде же дома, деревья, люди - плюс-минус одно и то же. Турок я представляю как недалеких вороватых аборигенов. Лично я еще не видела ни одного, но в какой рассоле живешь, тем и пропитался.
Кто бы знал, что приехав на пару месяцев «просто поплавать», я больше не вернусь в Россию?
Через несколько турецких недель я почувствую себя рыбиной, пролежавшей много лет в глубокой заморозке, и вынесенной теперь на солнце.
Лед отваливается с меня кусками, обнаруживая нежное. Средиземное побережье отогревает и расслабляет меня, возвращая к жизни.
Лед отваливается с меня кусками, обнаруживая нежное. Средиземное побережье отогревает и расслабляет меня, возвращая к жизни.
Только на расстоянии я понимаю, как же мне было плохо.
Что с моей жизнью, если я каждый день спрашиваю себя «Что не так?» и постоянно борюсь с апатией? Чувствую себя неудачницей, неспособной довести что-то до конца. Пытаюсь удержаться в гонке достижений, но все, что я успела, выглядит мелким и жалким. Умею выбирать и поддерживать только разрушительные для себя отношения. 146 кг моего тела, одышливого и больного, кричит о помощи. 146 килограммов проглоченной боли, напряжения и нелюбви. Что с моей жизнью?
Моя Турция никуда не спешит. Она расслаблено пьет чай и созерцает. Я так устала, что хочу просто жить.
Ходить, дышать, плавать, разглядывать снежные шапки гор, нюхать фрукты на галдящем базаре. И заниматься своим делом.
Нашагивая километры вдоль зимнего моря, я постепенно осознаю, что весь мой опыт до этой точки - дитя недоверия и дефицита. По умолчанию, я не жду от жизни ничего хорошего. И уж тем более не надеюсь, что она даст мне это сама. Три жестких морщины разрезают лоб, а эмаль стирается от сжатой челюсти. Но я так за-дол-ба-лась в этой борьбе...
Я не представляю, откуда может взяться «по-другому».
Нашагивая километры вдоль зимнего моря, я постепенно осознаю, что весь мой опыт до этой точки - дитя недоверия и дефицита. По умолчанию, я не жду от жизни ничего хорошего. И уж тем более не надеюсь, что она даст мне это сама. Три жестких морщины разрезают лоб, а эмаль стирается от сжатой челюсти. Но я так за-дол-ба-лась в этой борьбе...
Я не представляю, откуда может взяться «по-другому».
Как появляется внутреннее ощущение, что мир изобилен и полон любви, если у тебя есть мозги и глаза?
Как допустить, что Вселенная - не случайный взрыв, полный несправедливости и выживания? Что у нее есть Автор, создающий мой опыт с большой любовью, чтобы научить меня? Ничто не случайно? У всего есть смысл? Мудрый любящий Бог? Пока это ОООчень большое допущение в моей рационально-скептической голове.
Но, честно говоря, терять мне нечего. Опыт десяти лет моей активной жизненной позиции показал, что я мечусь по жизни, как заяц по полю. Выбираю в качестве ориентиров то деньги, то успех, то отношения, то удовольствие, то социальные ожидания. Если задуматься, глобально я ничего не понимаю про свою жизнь. Куда идти? Как? Зачем? Где верх - где низ? Как понять чёрное это или белое? Что хорошо, что плохо?
Вернуться к тому, что было, я всегда успею, но я решаюсь попробовать иначе.
Отпустить контроль. Довериться.
Убрать все ценники и ожидания.
Делать то, что я хочу и могу делать - помогать. Все то, через что я прошла сама, что смогла осмыслить, становится почвой под ногами и ресурсом для других.
Пусть так, говорю куда-то туда, наверх. Все, кому я нужна, придут ко мне сами, и заплатят столько, сколько почувствуют и смогут.
Вернуться к тому, что было, я всегда успею, но я решаюсь попробовать иначе.
Отпустить контроль. Довериться.
Убрать все ценники и ожидания.
Делать то, что я хочу и могу делать - помогать. Все то, через что я прошла сама, что смогла осмыслить, становится почвой под ногами и ресурсом для других.
Пусть так, говорю куда-то туда, наверх. Все, кому я нужна, придут ко мне сами, и заплатят столько, сколько почувствуют и смогут.
Теперь я живу на донаты.
Я учусь смирению. Ежедневно поднимающаяся паника (визы, жилье, еда, хотя бы минимальная одежда - как?!) будет моим попутчиком еще год.
Я уменьшаю свои потребности до самой простой жизни и ищу ответы в духовности.
Кто я? Зачем я здесь?
Два главных вопроса, которые волнуют меня сейчас. Ответы мне приходят через ведическую философию, которая станет моим проводником и мировоззрением.
Я перехожу на вегетарианство, встаю на рассвете, беру аскезы, пою в церковном хоре, повторяю мантры.
Я учусь любить и служить, видеть в каждом душу и знать ее потребности. Я начинаю понимать, как мужской путь реализации души отличается от женского.
Я учусь просить о помощи и принимать ее. Я проживу на донатах 10 лет и это станет одним из мощнейших опытов в моей жизни.
Я чувствую, что не только мне не хватает глубинного общения, и начинаю собирать встречи, на которых делюсь теми знаниями, которые изменили мой мир.
Кто я? Зачем я здесь?
Два главных вопроса, которые волнуют меня сейчас. Ответы мне приходят через ведическую философию, которая станет моим проводником и мировоззрением.
Я перехожу на вегетарианство, встаю на рассвете, беру аскезы, пою в церковном хоре, повторяю мантры.
Я учусь любить и служить, видеть в каждом душу и знать ее потребности. Я начинаю понимать, как мужской путь реализации души отличается от женского.
Я учусь просить о помощи и принимать ее. Я проживу на донатах 10 лет и это станет одним из мощнейших опытов в моей жизни.
Я чувствую, что не только мне не хватает глубинного общения, и начинаю собирать встречи, на которых делюсь теми знаниями, которые изменили мой мир.
Любовь, смерть, близость, душа, призвание, смысл, жизненные уроки, Высшие силы, духовные законы этого мира.
Вокруг меня образуется живое сообщество. Большинство из них не только станут моими клиентами, но и очень теплыми друзьями и знакомыми. За шесть лет турецкой эпохи через мои руки проходят сотни историй. Я помогаю всем, а все помогают мне - помимо донатов, бесплатно селят меня у себя дома, оплачивают мои счета, приносят еду.
Мы собираемся вместе, чтобы убрать мусор на пляжах, помогаем с детьми, делаем блошинные рынки, чтобы дать новую жизнь ненужным нам вещам. Мы делаем маленькие вылезки по Турции, смотрим и обсуждаем фильмы, йожимся на берегу, отмечаем вместе праздники. И ещё миллион мелочей вместе, которые и делают людей близкими.
Мы собираемся вместе, чтобы убрать мусор на пляжах, помогаем с детьми, делаем блошинные рынки, чтобы дать новую жизнь ненужным нам вещам. Мы делаем маленькие вылезки по Турции, смотрим и обсуждаем фильмы, йожимся на берегу, отмечаем вместе праздники. И ещё миллион мелочей вместе, которые и делают людей близкими.
Я окончательно перестаю чувствовать себя шарлатаном в том, что я делаю - накопились мои 10.000 часов в профессии.
Я, наконец, вижу человека и его проблемы целиком, а не ориентируюсь по поверхности айсберга, как раньше.
Мне снова тесно. У меня всегда текут слезы, когда я вижу из окна трансфера огоньки моего города - долгие шесть лет это было чувство: «Я дома».
Мне знаком каждый изгиб моих гор, я узнаЮ его даже на очень старых фотографиях. Каждая улочка здесь - это человек и история.
Но я изросла это место.
Я все еще встаю в 5 утра, никогда не выхожу без счетчика мантр на пальце, ношу только платья в пол, никого не ем и уже всерьез готовлюсь получать посвящение у своего духовного учителя.
Мне тесно внутри старых задач. Я хочу масштаба и ищу сотрудничества. Так рождается новый проект по саморазвитию с единомышленниками, который мы планируем развивать по всей Турции. Инвесторы, офис, зарегистрированная благотворительная организация. Я уже брежу ретритами и духовными лидерами, которых мы привезём сюда.
Но я изросла это место.
Я все еще встаю в 5 утра, никогда не выхожу без счетчика мантр на пальце, ношу только платья в пол, никого не ем и уже всерьез готовлюсь получать посвящение у своего духовного учителя.
Мне тесно внутри старых задач. Я хочу масштаба и ищу сотрудничества. Так рождается новый проект по саморазвитию с единомышленниками, который мы планируем развивать по всей Турции. Инвесторы, офис, зарегистрированная благотворительная организация. Я уже брежу ретритами и духовными лидерами, которых мы привезём сюда.
Ничего не будет.
Одной ночью моя жизнь снова рассыпется на до и после.
Одной ночью моя жизнь снова рассыпется на до и после.
Той ночью, когда сотни молодых турок выйдут на улицу с факелами и обломками труб. Я смотрю из темноты своего первого этажа, как горят курдские машины, офисы и рестораны. Вводят комендантский час. Русских не трогают, убийств вообще пока нет, но в этих глазах столько удалого остервенения, что я каждый день прикидываю, сколько минут нужно на сборы.
Заснув в безумном мороке огней и криков, я просыпаюсь в ещё более ужасающую меня реальность.
Скандал вокруг моей команды с обвинениями в педофилии взрывается так же, одним днем, как гнойный нарыв. Весь город делится на два лагеря, поливает друг друга грязью и грозит судами.
Заснув в безумном мороке огней и криков, я просыпаюсь в ещё более ужасающую меня реальность.
Скандал вокруг моей команды с обвинениями в педофилии взрывается так же, одним днем, как гнойный нарыв. Весь город делится на два лагеря, поливает друг друга грязью и грозит судами.
А я как юродивый - стою на главной площади между двумя враждующими кланами с лопатами и вилами. Слушаю всех, пытаюсь успокоить. Люди, которых я люблю и знаю, с которыми ещё вчера мы говорили о душе и ценностях человеческого, скидывают все это с себя как ненужную шелуху. И рвут друг друга на части.
Я лечу с лестницы. Два месяца, пока заживает растянутая нога, я проживаю острое разочарование. Как духовность вместо высшей ценности могла оказаться пустой оболочкой подделки? Что я сделала не так? Что просмотрела? Как я сама за ритуалами и ожиданием посвящения, упустила главное - свой контакт с Ним?
Я лечу с лестницы. Два месяца, пока заживает растянутая нога, я проживаю острое разочарование. Как духовность вместо высшей ценности могла оказаться пустой оболочкой подделки? Что я сделала не так? Что просмотрела? Как я сама за ритуалами и ожиданием посвящения, упустила главное - свой контакт с Ним?
Я бросаю тараторить мантры.
Не будет никаких посвящений.
Не будет никаких посвящений.
Ему не нужен мой «монастырь» и мучительные ранние вставания из страха нарушить правила.
Ему ничего этого не нужно.
Он - любовь.
Я - его любимое дитя.
Скажи себе: «Я - любимое дитя Бога». Чувствуешь, как плавится сердце? ЭТО духовность.
Мы закрываем проект, и через неделю все забывают о нас. У меня неуходящий осадок на душе. Я не знаю, как теперь общаться с людьми, которые снова улыбаются мне. Я не останусь здесь.
Моя мечта - ездить со своими семинарами по Европе. Как это сделать, живя на донаты, я пока совсем не представляю. Но тут Вселенная присылает мне Свету.
Ему ничего этого не нужно.
Он - любовь.
Я - его любимое дитя.
Скажи себе: «Я - любимое дитя Бога». Чувствуешь, как плавится сердце? ЭТО духовность.
Мы закрываем проект, и через неделю все забывают о нас. У меня неуходящий осадок на душе. Я не знаю, как теперь общаться с людьми, которые снова улыбаются мне. Я не останусь здесь.
Моя мечта - ездить со своими семинарами по Европе. Как это сделать, живя на донаты, я пока совсем не представляю. Но тут Вселенная присылает мне Свету.
Она оказывается у нас на соционическом типировании почти случайно - мы делаем проект для ее руководителя. Я ловлю и ищу любую информацию про реальный опыт жизни и работы в Европе.
И тут выясняется, что Света уже несколько лет как переехала в Сербию.
Через полгода в холодном декабре я уже топчусь в зоне прилета аэропорта Николы Тесла в Белграде - Света паркуется, чтобы забрать меня. Опять новый язык и места, спасибо у меня свободно говорящий поводырь. Через месяц у нас уже наполеоновские планы. Абсолютно аутентичный деревенский дом на границе с Венгрией, в котором живёт Света - идеальное место для ретритов.
Вдвоем мы корчуем пни и старые югославские шкафы с диванами, запекаем перцы под айвар и ходим на кафу к соседям, собираем мебель из паллет и возим все и всех на стареньком фольксвагене.
Три года в домик потихоньку приезжают люди. В оглушительной простоте и тишине полей Воеводины, невероятном тепле и дружелюбии сербов, минимализме дома и нашем спокойствии возвращаться к себе.
Через полгода в холодном декабре я уже топчусь в зоне прилета аэропорта Николы Тесла в Белграде - Света паркуется, чтобы забрать меня. Опять новый язык и места, спасибо у меня свободно говорящий поводырь. Через месяц у нас уже наполеоновские планы. Абсолютно аутентичный деревенский дом на границе с Венгрией, в котором живёт Света - идеальное место для ретритов.
Вдвоем мы корчуем пни и старые югославские шкафы с диванами, запекаем перцы под айвар и ходим на кафу к соседям, собираем мебель из паллет и возим все и всех на стареньком фольксвагене.
Три года в домик потихоньку приезжают люди. В оглушительной простоте и тишине полей Воеводины, невероятном тепле и дружелюбии сербов, минимализме дома и нашем спокойствии возвращаться к себе.
Мы просчитываемся в одном - ехать до нашей глуши дороже и сложнее, чем взять all inclusive в Турции.
У нас никак не получается запустить Ретритный дом наполную. А сама постройка и участок - уже изрядные старички. Их содержание и постоянный ремонт съедает все наши деньги и почти все силы. Вдвоем мы делаем все - от покраски стен до откачки ямы. После этого тимбилдинга нас вдоем можно забрасывать хоть на Марс.
Здесь совсем нет русскоязычного комьюнити, и я начинаю консультировать онлайн. Вместе со Светой мы пишем книгу, делаем много открытых вебинаров и курсов, проводим семинары в Сербии, Турции, России. Я получаю сотни благодарностей, но большинство донатов - это 300-500 рублей.
С деньгами временами так лихо, что мы собираем по полям кукурузу, ходим к соседям за свекольной ботвой, ищем ягоды. В отчаянии я даже думаю вернуться куда-то на подработку в HR, но моя трудовая книжка заросла плесенью. Мы пишем статьи для Туристера, я беру тексты на редактуру, Света находит удаленные подработки в клиентском сервисе.
Здесь совсем нет русскоязычного комьюнити, и я начинаю консультировать онлайн. Вместе со Светой мы пишем книгу, делаем много открытых вебинаров и курсов, проводим семинары в Сербии, Турции, России. Я получаю сотни благодарностей, но большинство донатов - это 300-500 рублей.
С деньгами временами так лихо, что мы собираем по полям кукурузу, ходим к соседям за свекольной ботвой, ищем ягоды. В отчаянии я даже думаю вернуться куда-то на подработку в HR, но моя трудовая книжка заросла плесенью. Мы пишем статьи для Туристера, я беру тексты на редактуру, Света находит удаленные подработки в клиентском сервисе.
Можно сменить сферу и начать все сначала. Но все внутри меня сопротивляется этому решению - я вижу огромный смысл в том, что умею и делаю.
Впервые я понимаю, что у меня реально есть призвание.
Получается или нет, легко тебе или нет - оно требует изнутри тебя быть реализованным. И даёт тебе такие мощные смыслы, как ничто в жизни.
Впервые я понимаю, что у меня реально есть призвание.
Получается или нет, легко тебе или нет - оно требует изнутри тебя быть реализованным. И даёт тебе такие мощные смыслы, как ничто в жизни.
Дом заземляет и успокаивает, но и уменьшает нас. Теперь у меня есть настоящий единомышленник и мое дело теперь наше.
Это такое окрыляющее чувство поддержки, что мое тело за год само освобождается от ненужной больше брони в 25 кг.
Однажды мы бродим по золотистой осени на берегу Тисы - и понимаем «Хватит!». Не будет никаких более подходящих условий. Научившись, теперь уже вдвоем жить в любых предлагаемых обстоятельствах, мы выбираем снова начать ЖИТЬ. Иметь желания для себя.
Хватит корней - нам нужны крылья!
За пару месяцев до того, как мир перестанет быть прежним, мы просто закрываем дом и с двумя чемоданами отправляемся вникуда. Как я буду благодарна себе за этот шаг, уже сидя в локдауне полгода спустя! Как я буду грызть себя за то, что не сделала этого шага гораздо раньше.
Однажды мы бродим по золотистой осени на берегу Тисы - и понимаем «Хватит!». Не будет никаких более подходящих условий. Научившись, теперь уже вдвоем жить в любых предлагаемых обстоятельствах, мы выбираем снова начать ЖИТЬ. Иметь желания для себя.
Хватит корней - нам нужны крылья!
За пару месяцев до того, как мир перестанет быть прежним, мы просто закрываем дом и с двумя чемоданами отправляемся вникуда. Как я буду благодарна себе за этот шаг, уже сидя в локдауне полгода спустя! Как я буду грызть себя за то, что не сделала этого шага гораздо раньше.
Но изменение никогда невозможно раньше, чем случилась нужная для него внутренняя трансформация.
План такой - никаких планов! Ориентируемся по ситуации.
Цель - путешествовать, смотреть мир, делать семинары везде, где будет складываться.
Для начала регистрируемся на специальном сайте, как хаусситтеры - доверенные люди, на которых можно оставить свой дом и животных, когда нужно уехать.
Цель - путешествовать, смотреть мир, делать семинары везде, где будет складываться.
Для начала регистрируемся на специальном сайте, как хаусситтеры - доверенные люди, на которых можно оставить свой дом и животных, когда нужно уехать.
Турецкие Бодрум, Фетхие, Айвалык дают нам первые отклики, дальше нас выбирают на хаусситы в Женеве, Ареццо, Вене.
Мы сидим с охотничьими кангалами, которым нужно включать телевизор. Гуляем пугливых гончих и лечим их от тревожного поноса. Ловим ежедневно сбегающего Гарри, запоминаем имена и привычки десятка кошек. Кормим еще сотню уличных и спасаемся от копыт альпак, когда по утрам носим им завтрак в тосканском поместье.
По миру уже несется дух пандемии, но мы успеваем засунуть нос почти во все части Европы. Это невероятный маршбросок, я чувствую себя человеком мира. Он дает нам столько вдохновения, что мы с трудом досиживаем самую острую часть ковида в Москве и Анталье, и принимаем два знаковых решения.
Мы сидим с охотничьими кангалами, которым нужно включать телевизор. Гуляем пугливых гончих и лечим их от тревожного поноса. Ловим ежедневно сбегающего Гарри, запоминаем имена и привычки десятка кошек. Кормим еще сотню уличных и спасаемся от копыт альпак, когда по утрам носим им завтрак в тосканском поместье.
По миру уже несется дух пандемии, но мы успеваем засунуть нос почти во все части Европы. Это невероятный маршбросок, я чувствую себя человеком мира. Он дает нам столько вдохновения, что мы с трудом досиживаем самую острую часть ковида в Москве и Анталье, и принимаем два знаковых решения.
Пора принять свою ценность и назвать цену - донейшн исчерпал себя.
Пора перебираться в Европу (ну не просто же так мне много лет не даёт покоя эта мысль?!). Все границы ещё закрыты, везде ПЦР-тесты и маски. Четырьмя самолётами мы добираемся в Лиссабон, чтобы попробовать остаться. Это нереально мурашечно, но выглядит абсолютной авантюрой.
Авантюрой и оказывается. Мы проживем здесь всего 7 месяцев, шесть из них - на кураже канатоходца над пропастью.
Выбирая страну для жизни чисто технически, перелопатив сотни чужих кейсов и гайдов, ища возможности для относительно простой легализации, мы все равно упускаем несколько критических моментов.
Мы ощутимо растем в доходах, но Португалия переплюнула все наши представления о «недорогой европейской стране». Нужны на порядок другие цифры. Загнанные сами собой в жёсткую рамку обязательств (смогем! оно того стОит!), мы лишаемся своего главного козыря - силы гибкости. У нас длительная аренда, оплата помогаторов, долгосрочные контракты на услуги, жизнь в Лиссабоне - моя ближайшая подруга снова паника. Надеясь быстро разогнаться, мы влезает в кредиты и долги.
Мы ощутимо растем в доходах, но Португалия переплюнула все наши представления о «недорогой европейской стране». Нужны на порядок другие цифры. Загнанные сами собой в жёсткую рамку обязательств (смогем! оно того стОит!), мы лишаемся своего главного козыря - силы гибкости. У нас длительная аренда, оплата помогаторов, долгосрочные контракты на услуги, жизнь в Лиссабоне - моя ближайшая подруга снова паника. Надеясь быстро разогнаться, мы влезает в кредиты и долги.
Беда в другом - мы выбираем Португалию вслепую (и уже на месте, спустя несколько месяцев признаемся себе, что мэтч с местом на самом деле не случился).
Но это все потом. А пока июль. Микроскопическая гарсоньерка с видом на парламент, белая брусчатка, желто-синие фасады - это космос. Бесконечное вверх-вниз по холмам, жакаранда, свет Лиссабона, который невозможно ни с чем перепутать. Осьминоги, креветки и авокадо авоськами. Первый в жизни океан (нет, ты сразу понимаешь, что это не море). Парк Эштрелла, диковинные растения, мыс Рока. Чернокожие всех оттенков. Рождественские огни. Наконец английский. Все это не даёт нам сойти с ума, пока мы пытаемся вписаться в новую жизнь.
Мы работаем, как проклятые, каждый день переворачивая все свои представления о возможном, бесконечно преодолевая сложности. Именно там, в лиссабонском беличьем колесе, я очень ясно пойму, что знать свои возможности - это даже не полдела.
Куда критичнее хорошо понимать свои ограничения. Жизнь на силе воле опустошила нас.
Прямо в новогоднюю ночь 2022, спустя полгода с начала гонки, мы сдаемся. Закрываем все открытые процессы, прощаемся со всеми вложенными деньгами и не сложившимися прямо сейчас мечтами. С нами снова только два чемодана, ровно ноль идей, что дальше, и билеты в Турцию.
В раздумьях я брожу по зимнему пляжу Лары, не подозревая, что моя маленькая личная дилемма через три недели решится самым жутким из возможных способов.
Когда обьявляют войну, я опять не могу поверить. Господи, нет!!! Этого просто не может быть! Это какой-то кошмарный сон. Как тот, который я видела много раз.
Очень маленькой девочкой в пустом осеннем поле я пытаюсь спастись от надвигающегося танка. В висках колотится - ляг в канаву, чтобы попасть между гусениц.
Сон такой густой и острый на ощущения, что я чувствую его отпечатком памяти. Я думаю, что помню последние минуты своей жизни, но во сне не даю этому случиться вновь. Проснись!
Проснись!
Кричу я себе и не могу выдернуть себя в реальность, где жизнь продолжается. За несколько первых месяцев меня перемалывает в фарш.
Сон такой густой и острый на ощущения, что я чувствую его отпечатком памяти. Я думаю, что помню последние минуты своей жизни, но во сне не даю этому случиться вновь. Проснись!
Проснись!
Кричу я себе и не могу выдернуть себя в реальность, где жизнь продолжается. За несколько первых месяцев меня перемалывает в фарш.
Я скролю новости без паузы, перестаю дышать и спать.
Все 12 лет эмиграции я время от времени бываю в Москве по делам. Я из нетипичных: не скучаю по гречке и сгущенке, у меня нет никакой ностальгии.
Обычно я еду с иллюзией города возможностей. Через пару недель у меня грипп, мат в каждом предложении и острое желание выпить. Все симптомы проходит только в зоне вылета. С каждым приездом я все заметнее ощущаю себя иностранкой в своей стране. Удивительно, но я понимаю местный язык и у меня есть воспоминания. «Простите, а вы откуда?», - робко спрашивает меня питерская маникюрша, - «Здесь ТАК никто не улыбается».
Обычно я еду с иллюзией города возможностей. Через пару недель у меня грипп, мат в каждом предложении и острое желание выпить. Все симптомы проходит только в зоне вылета. С каждым приездом я все заметнее ощущаю себя иностранкой в своей стране. Удивительно, но я понимаю местный язык и у меня есть воспоминания. «Простите, а вы откуда?», - робко спрашивает меня питерская маникюрша, - «Здесь ТАК никто не улыбается».
Тот жуткий февраль я приму как личное предательство.
И дело не в папе, родившемся в маленьком украинском селе.
Не в дяде Боре - капитане черноморского флота.
Не в дичке-абрикоске во дворе нашего севастопольского дома. Не в летчике дяде Горике, каждый год снаряжающем свой мопед с коляской - ехать к нашим в Донецк.
Не в остром моем обожании Крыма, куда я не могу позволить себе попасть после 2014. Не в той поездке в зимний Львов. Не в Одессе, о которой уже не мечтаю.
И дело не в папе, родившемся в маленьком украинском селе.
Не в дяде Боре - капитане черноморского флота.
Не в дичке-абрикоске во дворе нашего севастопольского дома. Не в летчике дяде Горике, каждый год снаряжающем свой мопед с коляской - ехать к нашим в Донецк.
Не в остром моем обожании Крыма, куда я не могу позволить себе попасть после 2014. Не в той поездке в зимний Львов. Не в Одессе, о которой уже не мечтаю.
Дело в абсолютной, тотальной анти-человечности всего происходящего.
Пройдет два года прежде, чем у меня хотя бы частично пройдет отторжение всего русского. До сих пор я не могу себе представить, что пересеку эту границу снова. Мне сложно дышать одним воздухом даже с людьми, делающими вид, что их это не касается.
Война окончательно добивает нас и финансово: рушатся надежды и возможности людей, с кем-то фатально расходятся взгляды, отменяются визы, банковские карты, конвертация съедает минимум 10% любого прихода.
Пройдет два года прежде, чем у меня хотя бы частично пройдет отторжение всего русского. До сих пор я не могу себе представить, что пересеку эту границу снова. Мне сложно дышать одним воздухом даже с людьми, делающими вид, что их это не касается.
Война окончательно добивает нас и финансово: рушатся надежды и возможности людей, с кем-то фатально расходятся взгляды, отменяются визы, банковские карты, конвертация съедает минимум 10% любого прихода.
Я не знаю как жить.
У меня нет почти ничего из того, за что держатся в 45: квартир, машин, счетов, детей, статуса. Ещё 2020 показал, как мгновенно рассыпается любая привычная стабильность. Все, что можно отобрать, тебе и не принадлежало.
Мое главное достояние - мой опыт и впечатления. Я знаю себя, понимаю, чего хочу, с чем могу справиться, а с чем - нет. С каждым годом мне все интереснее жить.
В том возрасте, когда принято вспоминать про «часики», я позволила себе отпустить и эту историю. И почувствовала невероятное облегчение.
Я вдруг поняла, как тяготит меня необходимость искусственно складывать то, что не складывается.
В том возрасте, когда принято вспоминать про «часики», я позволила себе отпустить и эту историю. И почувствовала невероятное облегчение.
Я вдруг поняла, как тяготит меня необходимость искусственно складывать то, что не складывается.
Ни партнёр, ни дети не в силах придать моей жизни больше смысла, чем я это в состоянии сделать для себя.
Целостность и цельность уже сделали меня очень счастливым человеком. Если в моей жизни должен появиться ещё кто-то - Вселенная позаботится и об этом.
В первый военный год мы уменьшаем свой горизонт планирования до одного дня. Где проще с визой, где дешевле, где идёт работа, где нас кто-то примет. Мы снова с двумя чемоданами - пара дней тут, три там.
Нужен следующий шаг, но его пока не видно.
В первый военный год мы уменьшаем свой горизонт планирования до одного дня. Где проще с визой, где дешевле, где идёт работа, где нас кто-то примет. Мы снова с двумя чемоданами - пара дней тут, три там.
Нужен следующий шаг, но его пока не видно.
Пока однажды Света не приносит Аргентину.
Это где-то очень далеко, туда долго лететь (я ненавижу летать). У меня нет сил на четвертую эмиграцию, однозначно. Но в Европе все беспокойнее, все меньше возможностей работать и несколько месяцев спустя, десятки раз обсудив все ошибки Португалии и пообещав себе «никаких кавалерийских наскоков!», мы вытряхиваемся из самолёта в Сан-Паулу. Ещё в небе над Сахарой я чувствую, как меня потихоньку отпускает война. Она по-прежнему болит, но это больше не моя история.
Мы еще не знаем, что это путь домой. Что нам совсем не в Аргентину. Не знаем, как тяжело будет первые месяцы привыкать к Латинской Америке. Как за полгода, пожив в Сантьяго, Мендосе, Кордобе, Буэнос-Айресе, я не могу найти себе места - мне тут плохо, я хочу в Европу. Как старые кредиторы станут коллекторами и перестанут - друзьями. Как вернется безденежье. Как от безнадежности я думаю про США или Мексику - но не представляю, где взять сил на еще один рывок.
Уныние - мой главный враг.
Пока однажды мы не заедем в Уругвай - не жить, нам просто нужна новая банковская карта. Здесь спокойно - первое, что я чувствую, выходя после тяжелой дороги на рамблу в Монтевидео. Латинская Америка коробит меня именно этим - грязью и небезопасностью. Но жить я бы не хотела и тут, думаю я, собираясь на зимовку в Бразилию - нам как минимум нужно несколько месяцев без переездов, выдохнуть.
В Пунта дель Эсте мы попадаем «случайно» (как все в этой истории). В Монте заканчиваются приличные квартиры за разумные деньги, до Бразилии ехать как минимум в два захода и мы делаем почти пит-стоп в Пунте.
В Пунта дель Эсте мы попадаем «случайно» (как все в этой истории). В Монте заканчиваются приличные квартиры за разумные деньги, до Бразилии ехать как минимум в два захода и мы делаем почти пит-стоп в Пунте.
В закатном майском солнце я выхожу к океану и вдруг кулак, сжимающий последние годы мое сердце, отпускает меня. Я чувствую такую радость и покой! Господи, неужели? Неужели это возможно?! Я хочу тут остаться!
Я хочу тут дом, мне снова нужны корни.
У меня снова есть почва под ногами.
У меня снова есть почва под ногами.
~
Это не конец истории, лишь конец главы. 25 лет моей жизни. Кто знает, что я успею за следующие 25? Наверняка известно только одно - все это будет снова и снова менять меня. Уверена, для того и существуют мечты и цели. Не ради самого результата, не ради успехов вообще. Ради того, что происходит внутри нас, когда мы решаемся начать ЖИТЬ.
Или не решаемся. Чаще не решаемся. Боясь ошибиться, страшась неудачи и нерешаемаемых раньше проблем.
Иногда мы слишком поздно осознаем, что в жизни не существует правильного пути и тем более ошибок. Что настоящая жизнь и проблемы - вообще синонимы.
Ещё чаще мы просто не успеваем задуматься об этом, утонув в привычной рутине по инерции невыбранной жизни. В той самой коробочке вместо жизни, с которой началась эта история.
Но если всё-таки нам удается позволить себе СВОЮ ЖИЗНЬ, нас добивает болезнь «безумных КАК». Задаваясь вопросом «как мне попасть туда, куда я хочу попасть», мы сталкиваемся с кучей препятствий. Каждое - как гора. Поначалу мы полны сил и энтузиазма, и тратим недели, месяцы, иногда годы, чтобы одолеть ее. Рано или поздно мы найдем ответ и покорим эту вершину. Чтобы обнаружить за ней вторую гору, на которую уйдет ещё больше сил и времени. К третьей в нас нет ни желаний, ни сил, и мы сдуваемся.
Чтобы не потратить все силы вот так, нам нужен просто другой вопрос. Это вопрос «КТО?». Кто уже добрался оттуда, где я сейчас, туда, куда я хочу попасть?
Если мой путь отозвался вам, если читая, вы задумались о своем пути - значит я ваш КТО. Я могу провести вас к выбранной вами жизни самой короткой дорогой. Осталось только сделать выбор.
Или не решаемся. Чаще не решаемся. Боясь ошибиться, страшась неудачи и нерешаемаемых раньше проблем.
Иногда мы слишком поздно осознаем, что в жизни не существует правильного пути и тем более ошибок. Что настоящая жизнь и проблемы - вообще синонимы.
Ещё чаще мы просто не успеваем задуматься об этом, утонув в привычной рутине по инерции невыбранной жизни. В той самой коробочке вместо жизни, с которой началась эта история.
Но если всё-таки нам удается позволить себе СВОЮ ЖИЗНЬ, нас добивает болезнь «безумных КАК». Задаваясь вопросом «как мне попасть туда, куда я хочу попасть», мы сталкиваемся с кучей препятствий. Каждое - как гора. Поначалу мы полны сил и энтузиазма, и тратим недели, месяцы, иногда годы, чтобы одолеть ее. Рано или поздно мы найдем ответ и покорим эту вершину. Чтобы обнаружить за ней вторую гору, на которую уйдет ещё больше сил и времени. К третьей в нас нет ни желаний, ни сил, и мы сдуваемся.
Чтобы не потратить все силы вот так, нам нужен просто другой вопрос. Это вопрос «КТО?». Кто уже добрался оттуда, где я сейчас, туда, куда я хочу попасть?
Если мой путь отозвался вам, если читая, вы задумались о своем пути - значит я ваш КТО. Я могу провести вас к выбранной вами жизни самой короткой дорогой. Осталось только сделать выбор.
Юлия Кассич
Поработать со мной
Пакет 1
цена пакета $480
базовая цена$600
базовая цена
цена пакета $1350
базовая цена$1800
базовая цена
URGENT
Эффективно, если вам нужно разобраться с острым вопросом или вернуть себя в ресурсное состояние
4 консультации в течение месяца
скидка 20%
скидка 25%
Бонусы:
12 консультаций в течение 4 месяцев
- 1 соционическое типирование или индивидуальная сессия в трансформационной игре «Тамболия» в подарок
- 2 дополнительных консультации на выбор (соционическое типирование - себе или в подарок близким, индивидуальная сессия в трансформационной игре «Тамболия»)
- Курс «Про меня» стоимостью 440$
- Рассрочка оплаты на 2 платежа
Эффективно, если вы чувствуете, что пора что-то менять в жизни не сиюминутно, а в целом.
Формат позволяет включить осознанность и управляемость всеми жизненными процессами через понимание себя, своих желаний и ценностей, закрытие старых историй и простраивание ясной стратегии необходимых трансформаций.
Формат позволяет включить осознанность и управляемость всеми жизненными процессами через понимание себя, своих желаний и ценностей, закрытие старых историй и простраивание ясной стратегии необходимых трансформаций.
Пакет 2
LIFE RESET
DEEP SHIFT
Формат выхода на реальные результаты во всех сферах жизни, которые вы решили менять.
Проходя цикл: информация - личная трансформация - действие, делая сверки с самим собой на каждом шаге, работая с всплывающими пластами, вы осваивание навык дизайнить свою жизнь так, чтобы она наконец отражала вас настоящего.
Проходя цикл: информация - личная трансформация - действие, делая сверки с самим собой на каждом шаге, работая с всплывающими пластами, вы осваивание навык дизайнить свою жизнь так, чтобы она наконец отражала вас настоящего.
- 3 дополнительных консультации на выбор (соционическое типирование - себе или в подарок близким, индивидуальная сессия в трансформационной игре «Тамболия»)
- Курс «Про меня» стоимостью 440$
- Сопровождение между консультациями (возможность написать или наговорить, получить обратную связь и поддержку по любой актуальный ситуации в процессе трансформации)
- Рассрочка оплаты на 3 платежа.
24 консультации (индивидуальный график в течение года)
Бонусы:
Бонус:
скидка 40%
цена пакета $2160
базовая цена$3600
базовая цена
Пакет 3
Стоимость одной консультации $150
Поработать со мной
It's totally free
